В условиях аридной зоны Евразии в течение длительного этапа исторического развития экстенсивное скотоводство было единственно возможным способом освоения ойкумены. Генезис номадизма сопровождался сложением и консервацией потестарной структуры, своеобразных социальных отношений и менталитета, а также развитием своеобразной внутриэтнической системы.

Казахское общество было структурировано по кровнородственному, генеалогическому принципу, выразившемуся в существовании родоплеменной и жузовой организации. Казахский этнос представляет собой сложную иерархичную этническую систему. Высшую ступень таксономической иерархии занимают жузы, племенные объединения и племена. Вопрос о причинах и времени сложения жузовой системы является в науке дискуссионным. Наиболее обоснованной представляется точка зрения В.П. Юдина, считавшего, что жузы возникли не позднее начала XVII в., когда их существование фиксируется письменными источниками. Первое достоверное упоминание о казахских жузах относится к источникам, датированным 1616 г. [22, с. 14-57]. Нижний таксономический уровень занимают аул и большая патриархальная семья (с учетом многоженства). Центральным звеном, связывающим верхний и нижний таксономические уровни, является род.

В исторической литературе нет единого понимания термина «казахский род». В частности, в российской историографии утвердилось очень широкое толкование этой категории. Родом называют такие объединения, как аргын, кыпчак, байулы, шапрашты, ысты. Как показывают этнологические исследования, вышеназванные этнические единицы являются племенами, а байулы – даже союзом племен. В то же время, родом в отечественной науке называют и такие единицы, как каракесек, адай и т.д., которые соответствуют казахскому понятию «ру» (род). Мы будем рассматривать понятие род именно в последнем понимании.

Казахский род - явление историческое. Формирование родов, их дробление и исчезновение фиксируются как этнографическими, так и письменными источниками. В основе образования новых родов лежит так называемая семипоколенная система родства (жетiру). Как показал современный казахстанский этнограф М.С. Жакин, в реальности жесткой семипоколенной системы не существовало, она могла быть восьми-, девяти- и т.д. поколенной системой генеалогического родства [3, с. 22-33]. Однако родственники до седьмого поколения всегда считались близкими, браки между ними запрещались, нарушение запрета каралось смертью. Таким образом, родовая система способствовала формированию полиструктурного кланового экзогамного этнического сообщества.

Трайбализм в казахском обществе был тесно связан с процессом этногенеза. Социогенез в рамках номадического сообщества протекал параллельно и сливался с этногенезом. В условиях господства экстенсивного кочевого скотоводства, низкой плотности и высокой географической мобильности населения социальные связи проявлялись, в первую очередь, в рамках экстерриториальной общины. Статус индивида в значительной мере определялся статусом той корпорации, к которой он принадлежал, а уж затем его личными качествами. Поэтому этногенетические процессы играли столь существенную роль в социо- и политогенезе.

Сохранение и трансляция кочевой традиции происходили главным образом на уровне родовой общины. Принадлежность к роду на протяжении столетий оставалась главным параметром личной идентификации казахов. Если у казахов не существовало географической локализации в силу особенностей способа ведения хозяйственной деятельности, то очень четко прослеживаются наличие в их общественных связях родовой и клановой принадлежности [1, л. 11 об.].

В состав трех - Улу (Старшего), Орта (Среднего) и Киши (Младшего, Меньшего) жузов входили союзы племен, племена, роды, поколения, подроды, отделения и аулы.

Традиционно наибольшим авторитетом и влиянием среди сородичей пользовались казахи Старшего и Среднего жузов, наименьшим - Младшего. Одновременно существовала и внутрижузовая иерархия родов и племен. В состав Старшего жуза входили племена: жалаир, ошакты, дулат, канлы, шынышклы, албан, суан, шапрашты, сарыуйсын, сергелы, ысты. Средний жуз составляли племена: аргын, найман, кыпшак, керей, уак, таракты и конрад. Казахи Младшего жуза подразделялись на три крупных поколения (союза племен): алимулы, байулы и жетыру [2, л. 1-19; 15, с. 239-250]. В своих жузах наибольшим авторитетом и влиянием традиционно пользовались представители подразделений племен жалаир, сарыуйсын (Старший жуз), аргын (Средний), алшын (алчин) и адай (Младший жуз).

Внутри племен и родов также существовала иерархия. Род занимал центральное место в этнической стратификации. Положение рода во внутриэтнической иерархии зависело от ряда основных показателей: происхождение, численность, экономическая и военная сила. Причем три последние критерия взаимообусловлены. Так, род исентимир (поколение байулы, Младший жуз) был наиболее бедным, не пользовавшимся ни уважением, ни почетом. Тогда как адай (тоже поколение) - род наиболее воинственный, многочисленный и богатый скотом. Отношения между представителями родов, занимавших разнополярное положение во внутриэтнической стратификации, не легитимировались адатом, но закреплялись обычаем, и нашли отражение в таком виде этнографических источников, как пословицы и поговорки [19, л. 96-99 об.; 7, с. 63; 16, с. 24; 18, 251-293].

Статус родов не являлся константой. Положение родов в иерархии не находилось в жесткой зависимости от принадлежности к какому-либо жузу. Статус рода периодически повышался, в первую очередь, у тех, которые вели вооруженные действия против внешних соседей - Коканда, Хивы, Джунгарии, Китая или России. Справедлив вывод И.В. Ерофеевой о том, что на уровне общественного сознания казахского социума патронатно-клиентные отношения вполне соответствовали персонифицированному типу восприятия властных структур, осознававшихся казахами-кочевниками в категориях меритократии и генеалогического старшинства [4].

Как отмечалось выше, среди большинства казахских родов существовал обычай экзогамии, запрещавший браки между родственниками до седьмого поколения. На ак суек и асыл суек этот обычай не распространялся. Они были эндогамны, среди них встречались даже кузенные браки. Это положение было закреплено адатом [11, с. 136]. Эти две эндогамные группы, находившиеся вне традиционной многоступенчатой таксономической лестницы кровного и генеалогического родства, возводили свое происхождение к иноплеменникам, что и позволяло иметь им собственные адаты, признанные остальными патронимическими единицами казахов. Они не имели собственной «родовой территории», проживая во всем ареале расселения казахов, не будучи членами их общин.

К первой категории - торе - относились Чингизиды. Часто их именовали ак суек (белая кость) в отличие от остальных казахов, именовавшихся кара суек (черная кость). Появление этой группы связано с монгольским завоеванием, после которого потомки Чингисхана приобрели в тюркской среде элитарный статус, связанный с якобы внеземным происхождением их предка, и ставший традицией, закрепленной обычным правом. Так, Жетi Жаргы предусматривало девятикратную ответственность кара суек за преступления против Чингизидов [8, с. 318-323].

Ак суйек представляли собой экстерриториальную группу, не входившую в жузовую систему. Атрибутами их власти были: право пользоваться белой кошмой, использовать особый уран (боевой клич) – Аркар, долгое время они не были подвластны суду биев - их мог судить только хан, к ним не могли применяться телесные наказания, любой представитель кара суек обязан был при встрече с Чингизидом преклонять колено и называть его «таксыр» (господин), а если Чингизид был пешим, а кара суйек - конным, то шаруа обязан был отдать султану коня [14, л. 19]. Если представитель кара суйек был обличен в том, что представлялся султаном, он признавался преступником и приговаривался к 15-30 ударами нагайкой. Наказание за женитьбу на ак суйек было аналогичным, как за убийство мужчины. Единственной повинностью султанов в казахском социуме была военная [17, с. 20-22].

Обычно торе являлись предводителями военных ополчений, только из их среды избирались ханы. До XVIII в. исключительно, а в XIX-XX вв. предпочтительно султанами отправлялись функции родоправителей. Они собирали нерегулярные сборы, в их пользу отбывались несистематические повинности, значительная их часть в рамках Российской империи представляла нижнее и среднее звено колониального аппарата, многие из них получили дворянское звание, а несколько казахских Чингизидов получили княжеский титул.

В казахском кочевом обществе власть не была институциализирована. Чиновничества как особого слоя управления не существовало. В середине XVIII в. оренбургский генерал-губернатор И.И. Неплюев в связи с этим писал в Коллегию иностранных дел, что «киргиз-кайсацкия (казахские - А.Б.) орды состоят под именем разных владельцев и старшин, из которых ни один не только совершенной власти, но ниже прямой команды не имеет» [3, л. 119 об.]. Аналогичные оценки можно встретить у путешественников того времени [19, л. 117 об.; 9, с. 17].

Отправление властных полномочий сочеталось в казахском обществе с обычной производственной скотоводческой практикой. В таких условиях не могло возникнуть организации власти, характерной для европейской или даже джунгарской государственности. У казахов регулятором социальной практики служили не писаное право и государство, а обычай и община [12, л. 42 об.; 20, с. 215-217].

Вторую эндогамную элитарную группу казахов составляли отправители мусульманского культа в степи - кожа. Иначе их еще именовали асыл суек (хорошая кость). Обычное право также, как и для султанов, выделяло привилегии этой группы. За преступления против них предусматривалась семикратная ответственность по сравнению с аналогичным преступлением против рядового казаха Они, как и султаны, имели право наказывать шаруа, но только с согласия совета [11, с. 42-45]. Кожа считались потомками Али, четвертого арабского халифа, зятя пророка Мухаммеда, что сакрализовало их генеалогию и определяло высокий социальный статус. Политическое влияние их в степи было незначительным, что объясняется относительной малочисленностью группы, слабой исламизацией традиционного общества казахов-кочевников [13, л. 26 об.], значительной конкуренцией со стороны отправителей языческих культов – баксы [10, с. 114-135], а несколько позднее и со стороны среднеазиатских и татарских мулл.

Высокая самооценка и стремление дистанцироваться от кара суек, вплоть до обычая эндогамии, позволяют говорить о существовании в традиционном казахском обществе каст ак суек и асыл суек.

Сфера действия генеалогического родства казахов-кочевников была широка и пронизывала всю систему общественных отношений и представлений, являясь ее неотъемлемой составляющей. В низших звеньях родоплеменной организации (аул, отделение, род) патронимия регулировала вопросы наследования имущества, опеки, право левирата и аменгерства, материального обеспечения ритуалов, на уровне высших групп (племя, союз племен, жуз) – власти, идеологии, политики.

В целом, традиционное казахское общество на рубеже XVII-XVIII вв., по нашему мнению, следует отнести к интегральному типу традиционализма, при котором в течение длительного времени остаются неизменными, соблюдаются и достоверно воспроизводятся в этнической и родовой среде издревле усвоенные традиции, «понятые как ценные для жизни и обеспечивающие ее благосостояние». Такой традиционализм «бывает удовлетворенным лишь в том случае, если традиционалистский взгляд проникает во все сферы - сферу политики, экономики, культуры и религии и объединяет их в общем понимании полученного от прошлого sacrum» [21, с. 370]. Он характеризуется общественной тотальностью, когда вся жизнь индивидов подлежит общественному контролю; он бессознателен, пока стабилен, материальная и духовная культура при нем понимается как неделимое целое, а изменение фрагментов представляет угрозу для существования целого. Сложившаяся внутриэтническая стратификация, предопределившая слабую мобильность внутри страт (жузов, племен), является не просто отражением такого типа традиционализма, а во-многом явилась фактором, определившим уникальность традиционной этно-социальной и этно-политической организации казахского общества до- и раннеимперского периода, адаптированного к внешней среде и, как ни казалось бы странным и противоречивым, оказавшейся способной адаптироваться к условиям модернизации, особенно на средних и нижних таксономических уровнях.

 

Литература:

1. Архив Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (Архив СПб ИИ РАН). Ф. 36. Оп. 1. Д. 438.
2. Архив внешней политики Российской империи Министерства иностранных дел Российской Федерации (АВПРИ МИД РФ). Ф. 122. 1748 г. Д. 4.
3. АВПРИ МИД РФ. Ф. 122. Оп. 122/1. 1747 г. Д. 3.
4. Ерофеева И.В. Политическая организация кочевого казахского общества // Центральная Азия и Кавказ (Лулио). 1998. №2 (14) //
5. Жакин М.С. Закономерность совпадения приобретения статуса «ру» в семипоколенной системе с циклами развития кочевого государства // Проблемы истории и этнологии Казахстана (сборник научных статей). Вып. 3. - Астана: Фолиант, 2000. – С. 22-33.
6. Ирмуханов Б.Б. Из истории казахов: «Аз»-Жанибек, Казахское ханство и жузы. - Алматы, 2001. – 210 с.
7. Казанцев И. Описание киргиз-кайсак. - СПб.: Тип. Т-ва «Общественная польза», 1867. – VIII, 231 c.
8. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан: Летопись трех тысячелетий. - Алма-Ата: Дауир, 1992. – 375 с.
9. Кэстль Дж. Дневник путешествия в году 1736-м из Оренбурга к Абулхаиру хану Киргиз-Кайсацкой Орды / Пер. с нем. - Алматы: Жибек жолы, 1998. – 152 с.
10. Момынова Ш.Р. Материалы по истории Казахстана (XIII - конец XVII в.). Вып. 2. - Караганда: Изд-во Карагандинского ун-та, 1992. – 160 с.
11. Материалы по казахскому обычному праву. Сб. 1. - Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1948. – 350 с.
12. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 853. Оп. 1. Д. 22. 1842-1851 гг.
13. РГИА. Ф. 1264. Оп. 1. Д. 319.
14. РГИА. Ф. 1284. Оп. 223. Д. 85. 1886 г.
15. Сведения о местах расположения Киргизских родов Оренбургского края // Записки ИРГО. Т. 1. - СПб., 1867. - С. 239-250.
16. Седельников Т. Борьба за землю в киргизской степи (Киргизский земельный вопрос и колонизационная политика правительства). 2-е изд. - Алма-Ата: Изд-во республиканского отд-я Советского фонда культуры, 1991. – 125 с.
17. Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. - М.: АСТ, 2006. – 445 с.
18. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII - начале XX века (Политико-экономический анализ). - Алма-Ата: Наука, 1971. – 633 с.
19. Центр хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФ АК). Ф. 1. Оп. 2 доп. Д. 85.
20. Чулошников А.П. Очерки истории Казак-Киргизского народа в связи с общими историческими судьбами других тюркских племен. Ч. 1. Древние времена и средние века. - Оренбург: Кирг. гос. изд-во, 1924. – 290 с.
21. Шацки Е. Утопия и традиция. Пер. с польск. - М.: Наука, 1990. – 420 с.
22. Юдин В.П. Орды Белая, Синяя, Серая, Золотая… // Утемиш-ходжи. Чингиз-наме / Факсимиле, перевод, транскрипция, текстологические примечания, исследование В.П. Юдина. Комментарии и указатели М.Х Абусеитовой. - Алма-Ата: Гылым, 1992. – 296 с.